Апостол Москвы

Настоятеля прихода католического кафедрального собора Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Москве священника Иосифа Заневского, который служит в России уже более 25 лет, некоторые называют «Апостолом Москвы». О том, как он стал священником, как приехал в Россию, как возвращал и восстанавливал храма на Малой Грузинской, настоятель рассказал в интервью Виктору Хрулю.

- Дорогой отец Иосиф, из 75 лет своей жизни 25 Вы служите в Москве. А где Вы родились, выросли…
- Я родился в деревне Заневичи. В семье было восемь детей — пятеро сыновей и три дочери. Я был предпоследним ребенком. Семья большая, поэтому я с детства не привык к одиночеству, люблю, чтобы вокруг были люди.
Хозяйство было большое — еще до колхозов — восемь гектаров земли, и еще брали землю для обработки у тех, кто не мог этого сделать.
Четыре класса школы я закончил в Заневичах, а девять — уже в Литвинках, в трех километрах. Летом ходили пешком, зимой нас возили на санках. Родители заботились о том, чтобы у нас было достаточно учебников и тетрадей. После девятого класса я начал работать в колхозе.

zaniew_03

«ЖЕНИТЬБА» КАК ШАГ К СВЯЩЕНСТВУ

- А когда появились первые мысли о священстве?
- Наш маленький приходской храм размещался на кладбище, в часовне, мой брат был там ризничим, а я лет с двенадцати — министрантом. Двоюродные сестры вступили в орден назаретанок, я часто к ним ездил в Гродно. Когда гарнизонный храм в Гродно — Фара Витовта — был взорван, монастырь — закрыт, сестры стали жить в частных домах, где хранили все, что можно было спасти из монастыря.
Тогда я впервые почувствовал желание стать священником. Настоятель поддерживал мою мечту, но не знал, как ее можно осуществить при новой власти. Другие священники — большинство из них уже побывали в тюрьмах — также не знали, куда мне пойти учиться, и неохотно вели такие разговоры, опасаясь новых преследований.
Но однажды в 1962 году я увидел сон. Во сне моя покойная сестра Тереса, которая была вначале монахиней у назаретанок, а после закрытия монастыря вышла замуж, родила сына и при родах умерла, рассказала мне подробно, что нужно сделать, чтобы стать священником. Идея покойной сестры была такая: в Польше есть дальние родственники, у них — дочь Галина, с ней можно «расписаться» и к ней переехать, а потом — «развестись» и жить в Польше, где еще есть возможности для того, чтобы стать священником.

- Вы с кем-то поделились этой идеей, о которой узнали во сне?
- Да, я рассказал сон настоятелю, ему эта «комбинация» показалась интересной, он связался с матерью Галины и все ей объяснил. Она согласилась, но нужно было еще и согласие самой Галины — это же серьезное дело для молодой девушки: фиктивно выйти замуж, развестись, и кто ее потом разведенную замуж возьмет?
Но Господь Бог как-то этим всем управлял — все пошло хорошо, невеста согласилась. Она приехала из Польши к нам, брат мой на санях отвез нас в сельсовет, и мы расписались. О том, что брак фиктивный, никому не говорили, деревня радовалась: «Иосиф женился!»
После этого я начал оформлять визу на постоянное место жительства в Польшу — заняло это примерно год. Я погрузил в багажный вагон большой деревенский «куфар», новый двухцилиндровый мотоцикл «Ява», прочие пожитки — на постоянное место жительства собрался основательно — и уехал из Гродно. Доехал до Чижева (это за Белостоком), там выгрузил багаж у двоюродного брата и поехал в Белосток, через родственников устроился на работу на фабрику, которая производила запчасти.
И только потом поехал к молодой жене на другой конец Польши — под Щецин — и говорю: давай уже заниматься разводом. В Белостоке подал в суд на развод, меня вызывает судья и спрашивает: почему — а я говорю, что у нее уже другой есть, меня не дождалась…
В общем, дали нам развод. И здесь хочу добрым словом вспомнить мою «невесту» и «жену» Галину — какую же надо иметь отвагу молодой девушке, чтобы вступить в брак, заведомо зная, что он фиктивный и кончится разводом… Бог не оставил незамеченной ее жертву: потом она благополучно вышла замуж — встретила хорошего человека, родила четверых детей, благополучно живет недалеко от Щецина до сих пор.

zaniew_07

ФРАНЦИСКАНЦЫ, ПАУЛИНЫ И, НАКОНЕЦ — САЛЕЗИАНЦЫ

- А как Вы стали салезианцем?
- Я искал прежде всего священства, но пришел к нему через монашество. Пока разводился, монахини тем временем договорились, что некий священник встретится со мной и мной займется, определит учиться в семинарию. Я долго его ждал в монастыре назаретанок, но не дождался. Были знакомые в Варшавской семинарии, я поехал туда, но там отнеслись к парню из СССР настороженно и ничего определенного не сказали. Это не удивительно — времена были подозрительные.
Поехал к монахам-паулинам в Ченстохову, к фрацисканцам в Непокалянув — тоже встретили настороженно, вернулся в Белосток ни с чем. Я ходил по воскресеньям в небольшой деревянный храм Пресвятого Сердца Иисуса, открыл там настоятелю свои намерения стать священником или монахом. А он говорит: «Слушай, тут один недавно поехал в Червиньск, к салезианцам, ему понравилось, и его там приняли. Съезди, посмотри».
Я поехал в первый день Рождества — добираться было трудно, транспорт не ходит, но добрался. Меня встретил директор, расспросил, что да как, и говорит: «Приезжай». Накормили меня обедом, приютили на ночлег, а наутро я поехал обратно в Белосток. Уволился с работы, вернулся в Червиньск и остался там.
Прошел положенные стадии у салезианцев: был полгода аспирантом, потом год — новицием и принес первые монашеские обеты. Мне там очень нравилось — много молодежи, весело, шумно, радостно. А с детства меня тянуло к компаниям, не любил одиночества. У монастыря в Червиньске было около 20 гектаров земли, мы ее обрабатывали, было очень весело — как выйдем все на поле на жатву, столько молодежи! В хозяйстве были коровы, свинья, другая живность…

ИЗ ШОФЕРА — В ПРЕСВИТЕРЫ

- Кто, где и как Вас готовил к священству?
- Бывая в Польше, гродненский декан отец Михаил Аранович неоднократно обращался к кардиналу Стефану Вышиньскому и говорил примерно так: «В Польше священников хватает, а мы в Гродно задыхаемся, у вас у салезианцев в монастыре сидит парень из Гродно — сделайте что-нибудь, чтобы он вернулся назад уже священником». Кардинал попросил инспектора салезианцев заняться моей формацией и помочь с философией и богословием. Все это было тайно, меня сделали водителем инспектора уже в Лодзи (а водительские права я получил еще в Белостоке), и мы начали систематически заниматься.
Однажды меня с инспектором вызвали к городским властям, его заняли отдельным разговором, а мне люди из органов сказали: «Подписывай согласие на сотрудничество». Я сказал: «Не буду». Тогда они перечеркнули в советском заграничном паспорте мою визу (польского гражданства у меня не было), и дали 24 часа на то, чтобы покинуть Польшу, добавив при этом, что их коллеги в СССР знают, что дальше со мной делать.
Я пожаловался на это инспектору, а у него были какие-то связи в Варшаве. Он позвонил, поговорил с влиятельными людьми, и мне вернули паспорт с восстановленной визой. Местные агенты поняли, что сверху у меня есть «прикрытие», и больше меня не трогали.

zaniew_05

- А когда и где было рукоположение?
- К 1978 году я уже прошел курсы философии и теологии и был готов к рукоположению. Об этом знали только инспектор и его заместитель. Рукополагал меня секретарь примаса, епископ Домбровский в своей приватной часовне у кафедрального собора св. Иоанна Крестителя, запертой изнутри.
В Лодзь я вернулся уже священником, но никому не мог об этом сказать. Ни о каких первых публичных торжественных мессах («примициях») речи, конечно, не было. Я служил мессы ежедневно, но тайно, вместе с инспектором в часовне в Лодзи, также закрытой на ключ. Собратья-салезианцы недоумевали, почему мы закрываемся, а я старался побыстрее завершить дела в Лодзи, чтобы мое священство не стало явным. У меня в комнате было много цветов, я их раздавал, и опять недоумение: «Почему Юзеф раздает цветы? Наверное, выходит из ордена, не выдержал». Как раз передо мной водителем инспектора тоже был Юзеф, и он действительно решил уйти из ордена…

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

- Когда Вы вернулись в Белоруссию и как Вас встретили?
- Никому ничего не объясняя, в том же году сразу же после рукоположения я вернулся из Лодзи в Гродно. Меня приняли к себе жить две сестры — сестры Лисовские, прописали, и я уже мог устраиваться на работу. По знакомству — а тогда в СССР очень многое делалось по знакомству — устроился на пивзавод. Надо было помогать декану, отцу Михаилу Арановичу, храм был рядом, часто я уходил с работы, чтобы в храме тайно исповедовать, а хлопцы работали за меня и делили мою зарплату. Однажды прихожу на работу — в том же 1978 году — и один хлопец мне говорит: «А я Вас знаю. Я вчера у Вас на исповеди был…» А там в храме был темный коридор, конфессионал был тоже темный, узнать кого-то было трудно, и я этого хлопца не узнал, а он, видимо, меня узнал по голосу.
Ну и через пару дней бабки в городе при виде меня стали шушукаться, что вот, мол, идет тайный священник. Об этом быстро узнало местное КГБ. Вызвали меня к себе, спрашивают: «Почему ты не сообщил, что ты — священник?» Отвечаю: «А меня никто не спрашивал. Я вернулся домой, работаю — чего вы от меня хотите?» — «Давай, подписывай бумагу. Получишь приход, мы тут всем руководим, все устроим». В общем, как в Евангелии, когда дьявол, искушая Иисуса в пустыне, обещал ему все царства мира — только надо было поклониться. Я не согласился, сказал, что не буду подписывать никаких бумаг и не буду с ними встречаться. «Тогда ничего не получишь, не сможешь служить священником» — «Ну я же у вас ничего не прошу, работаю себе на пивзаводе — чего вам от меня надо?»
Однажды декан, который почти не ездил в Польшу, все-таки туда собрался, получил визу и поехал навестить родных. И просил меня в воскресенье служить мессы в боковом алтаре для надежных прихожан. А людей собиралось по воскресеньям в храме очень много — раскладывали орнат на алтаре и молились, когда священника не было. Так делали и в других местах.
И вот однажды в воскресенье сестры подходят ко мне и говорят: «Отче, так много людей собралось в храме… Может, вы отслужите мессу — тихо в боковом алтаре?» Я согласился, выхожу, поворачиваюсь от алтаря к людям, говорю «Господь с вами!» — и вижу за колонной областного уполномоченного по делам религий. Вот попал, так попал… В те времена именно уполномоченный разрешал или не разрешал священникам служить — выдавал так называемую «справку». В тот же день позже, сестры уже три раза все проверили, вроде все свои, надежные люди, чужих нет — и опять он оказался в храме. Где и как он прятался — никто не знал, но дважды меня видел за незаконной, с его точки зрения, деятельностью. Так что мое подпольное служение продолжалось недолго.

zaniew_06

ГРОДНО, ГЕРВЯТЫ, ЖУПРАНЫ…

- И какое последовало наказание?
- Когда декан вернулся, уполномоченный его вызывает: «Ты почему разрешил Заневскому служить в храме? Кто тебе дал такое право?» — «Какой Заневский? Я ничего не знаю». Такие вот тогда были разговоры с властями.
В Гервятах (Островецкий район Гродненской области) в то время умер священник. А там сложный приход — примерно пополам поляков и литовцев. И между двумя общинами в одном храме всегда была напряженность. В Литве священники были, в Белоруссии их было мало, и местные власти боялись, что литовцы потребуют священника из Литвы.
И тогда вспомнили, что в Гродно есть подпольный Заневский. Пришли к декану и говорят: давай в Гервяты Заневского, потому что людей надо успокоить — а как раз было время Рождественских праздников. Декан этого не хотел, потому что был уже в возрасте, и ему нужен был помощник в Гродно. Поэтому я сказал уполномоченному, что в Гервяты не поеду, там нужно знать литовский язык, я его не знаю, и т. д. Но люди там не успокаивались, требовали священника, власти снова к декану: «Давай Заневского, хоть на время, хоть на пару дней». Декан — а вослед за ним и я — согласился.
А храм в Гервятах — огромный, больше кафедрального собора в Москве, неоготический, народу там полно, света нет, все при свечах… Фактически это была моя первая публичная месса — до этого ведь я служил тайно. В общем, служил каждый день всю Октаву Рождества, но потом надо же было возвращаться на работу на пивзавод. А власти, видя, что народ меня принял, нажимают на декана: «Отпусти Заневского в Гервяты». А декан не соглашается, говорит опять, что в Гродно помощь нужна, что языка литовского я не знаю. Мне же сказал: «Давай повременим, посмотрим, что дальше будет».
В конце концов он все-таки согласился, но попросил меня, прощаясь: «Поставь условие, что как только появится священник с литовским языком, чтобы тебя вернули в Гродно». Власти, конечно, с этим условием согласились.

- Как долго Вы служили в Гервятах?
- Три года. Отношения с литовцами — несмотря на то, что языка я не знал — были хорошие. Дважды в год в Гервятах меня штрафовали за то, что в приходе много детей — министранты, в процессиях их много и вообще в храме по воскресеньям. Я вообще с детьми работать не боялся, хотя это не было разрешено.
Через три года появился молодой священник из Литвы, выпускник Каунасской семинарии — ему дали приход в Гервятах и справку на служение. А у меня справку забрали, и предложили приход в глухой деревне, куда автобус не ездит и молодежи совсем нет. Не хотели они, чтобы я с детьми занимался.
Из Гервят люди не выпускали. Я уже собрался, сложил вещи в машину, а прихожане (в основном литовцы) ложились под колеса — не уедешь, не пустим. И я не уехал днем, пришлось уезжать тайком ночью…
Месяца три я был без прихода, но позже община в Жупранах (это в соседнем, Ошмянском районе Гродненской области), узнав, что есть свободный священник, потребовала у властей, чтобы они меня отправили туда. И власти уступили.

zaniew_08

- Как же они уступили — Вы же не слушались властей, Вас же штрафовали…
- Со мной они могли не считаться, но с людьми должны были — очень боялись массовых волнений. В Жупранах я служил десять лет — и опять меня штрафовали за детей и молодежь. Дважды в год вызывали на комиссии, писали протокол, говорили, что я плохо воспитан, меня надо перевоспитать, ставили вопрос на голосование: «Кто за то, чтобы наказать священника Заневского штрафом?» Ну и поднимали руки. А две женщины, которые у меня регулярно исповедовались, поднимают глаза и спрашивают молча: «Что делать? Поднимать руку или нет?» Я им подмигиваю: голосуйте, ничего страшного мне не сделают, а вы можете работу потерять…
Декан, однако, призывал меня к благоразумию: «Два раза наказали административным штрафом, а в третий раз могут справку отобрать или даже посадить». Но до этого, слава Богу, не дошло.
Раз в год священников собирали и привозили в какой-нибудь колхоз, чтобы показать, как все хорошо при советской власти. А потом выступал уполномоченный, который нас отчитывал за нарушения. Обычно доставалось старому священнику о. Алоизию из Островца, а я всегда был вторым в очереди. И люди мне рассказывали о разных партсобраниях, где выступающие, в том числе и председатель колхоза, говорили, что Заневского из Жупран надо убрать. А мама председателя была моей доброй прихожанкой. И я у нее спросил, что я такого сделал, что ее сын против меня выступал. Надо сказать, что все десять лет с председателем колхоза у меня были очень хорошие отношения. Мама говорит: «Не знаю, спрошу». Оказалось, что ему написали речь и дали бумажку, чтобы он только прочел.

У ВАС — ВЛАСТЬ, А У НАС — СМЕКАЛКА…

- И как, удалось Вас выдворить из Жупран?
- Нет, но история была интересная.
Замысел властей по моему выдворению был такой. В Жупранах я жил в небольшом домике, который снимал у колхозницы, а у нее был еще один дом в деревне, поэтому маленький домик, в котором я жил, колхоз решил якобы купить у хозяйки для своих нужд. И однажды хозяйку привезли в правление колхоза и говорят: «Мы покупаем у тебя дом, подпиши документ. А иначе не будет у тебя дома вообще: он стоит на колхозной земле, приедет бульдозер, и все». Я пришел в сельсовет. «А мы Вас не вызывали, не будем с Вами разговаривать». Хозяйка документ не подписала и ушла домой. Они приехали к ней и все-таки заставили подписать бумаги.
Об этом моментально стало известно в деревне. И все поняли, что это таким образом священника у них забирают. И народ взбунтовался: священника не отдадим. Успокаивать людей приезжали из Гродно, а было это в конце восьмидесятых годов, власть тогда уже побаивалась конфликтов. И мне разрешили жить в том домике дальше, но я понимал, что это ненадолго. Поэтому присмотрел себе старый полуразрушенный дом на хорошем участке рядом с храмом и решил его купить.
Но купить-то я не мог, потому что я — не колхозник. И мы нашли заслуженную пенсионерку, которая этот дом купила. И люди подсказали, что лесничий сделал себе новый сруб, но ему он оказался не нужен, и он готов нам отдать — надо только старый разобрать, перевезти на его место новый и поставить. Я договорился с председателем насчет транспорта, объявил людям про дом и попросил их помочь его перевезти.
Накануне 1 мая председатель мне говорит: «Праздники, удобное время, все помогут, только договоримся о том, что я ничего не знаю». Две бригады работали — одна на разборке старого дома, другая — на перевозе нового.
Об этом прознало районное начальство — и к председателю: «У тебя ксендз огромный дом строит. Как это так?» Он отвечает: «Какой ксендз? У меня все бумаги есть — это заслуженная колхозница дом себе строит».
В общем, дело дошло до Минска. Вызывает меня министр по религии или какая там у него должность была, Залевский, и встречает криком: «Ах ты такой-сякой! Не будешь работать священником! Не будешь работать!» Я отвечаю, что не боюсь работы, в колхоз пойду. «Не нужен ты нам в колхозе!» Я говорю, что в Вильнюс автобусы ходят, там работу найду. Признаться, я тоже с ним разговаривал уже на повышенных тонах…
Приехав из Минска, я купил уже построенный дом и землю на себя — в свою личную собственность. Это чтобы через колхоз меня не могли выгнать. Через пару дней из Гродно приезжают ругать председателя сельсовета: как же ты допустил, чтобы дом продали священнику? И к заслуженной пенсионерке тоже: зачем же Вы продали дом священнику? Она отвечает: «Нужны были деньги, вот и продала. Колхоз не купил — купил священник — какая мне разница?» И тогда они уже поняли, что ничего сделать не смогут, из моего дома выгнать меня не получится.
И тогда началась перестройка.
Однажды — уже во время перестройки — я увидел в Гродно в магазине бывшего заместителя уполномоченного по делам религий, который был у меня на Рождество и на Пасху и обычно составлял акты о наших нарушениях. Он сам меня окликнул: «Иосиф Иванович, как дела?» Я говорю: «Ничего, нормально, работаем». Он не отстаёт: «Вот, мы бывали у Вас часто, мне очень нравилось, так много детей было в храме…» Тогда я уже не выдержал и спросил: «А за что Вы меня так преследовали?» — «Ну извините, тогда наша работа была такая, надо было отчитываться, но мы любили у Вас бывать…»

zaniew_09

НЕПРИВЫЧНАЯ СВОБОДА

- А как Вы почувствовали, что времена меняются?
- К нам перестали приходить с проверками, перестали штрафовать, уже не ругали за работу с детьми. Мы просто нормально работали, нас никто не трогал.
Более того, появилась возможность вернуть назад храмы. В Ошмянах, где был военный завод, мы храм отвоевали — сначала левый неф, и в нем молились. Там была стеклянная стена, и работники за ней во время мессы, когда возносились Святые Дары, вставали на колени — большинство ведь католики там. Ну и отдали нам его в конце концов, мы занялись ремонтом всего храма.
Я везде помогал, потому что был местный. Польским священникам было труднее общаться с властями — и язык другой, и порядки другие.
Потом в Белоруссию Папа Иоанн Павел II поставил епископа — Тадеуша Кондрусевича — а с ним мы встречались, когда он был еще семинаристом в Каунасе. Салезианцы предложили новому епископу взять десять приходов на Гродненщине — столько уже было в Польше священников, готовых поехать служить на Восток. Архиепископ мне сказал: «Бери, сколько хочешь. Только давай мне священников, работы очень много».
Мы ездили и открывали приходы — Сморгонь, Данюшево, Гольшаны… А в 1991 году архиепископ Тадеуш Кондрусевич позвал меня в Москву. Написал письмо начальству в ордене, и они разрешили поехать.
Прощание с Жупранами было трудным. Люди были недовольны — как так, десять лет у них был священник, а теперь его забирают. Удалось их уговорить, что уезжаю только на год, надо помочь — а получилось 25 лет…

«ВЕРНИТЕ НАМ ХРАМ!»

- И что, Вы приехали сразу из Жупран в Москву?
- Архиепископ направил меня сначала в Саратов, чтобы там организовать приход. А потом он говорит: «В Белоруссии тебе удавалось как-то возвращать храмы — давай я тебя поставлю в Москву настоятелем в храм на Малой Грузинской — может, его удастся вернуть?». Я согласился. Было это 15 июля 1991 года.
Когда я приехал в Москву, все священники старались жить недалеко от храма святого Людовика — единственного открытого тогда. Одна прихожанка, Станислава, приняла меня на квартиру, совсем маленькую — сама она ночевала на раскладушке на кухне. А пани Аня нас кормила всех…
Первую мессу на ступенях храма в престольный праздник, 8 декабря 1990 года, отслужил священник Тадеуш Пикус. Он многое сделал, чтобы собрать общину.
Но храм возвращали трудно. Было много писем, встреч, переговоров, обивали мы с архиепископом разные пороги, вплоть до заместителя мэра — Музыкантского, который немножко нас поддерживал. Позже он стал префектом Центрального административного округа в Москве и как раз по его инициативе была сделана подсветка кафедрального собора.
Обещания были, но дело не двигалось. Тогда мы стали чаще молиться на ступенях, ходить вокруг храма с процессией, вывесили большой транспарант «Верните нам храм!» Даже рукоположение одно архиепископ Кондрусевич совершил на ступеньках, и священник собирался служить в России — но теперь он в Польше.
Директору занимавшего здание «Моспецпромпроекта» Афанасьеву не хотелось отсюда уходить, потому что он столько помещений в храме сдавал в аренду, получал за это большие деньги. Его проектному институту предлагали другие помещения, но он не соглашался и всячески затягивал передачу храма.
Когда мы увидели, что просто так он не уйдет — тогда начали проводить разные акции, чтобы было видно, что католики есть, община есть, храм ей нужен. Я держался в тени, потому что когда приезжала милиция, сразу спрашивали: где настоятель? «Не знаем», — говорили люди. И добавляли, что это их храм, что они имеют на него право… Активен был о. Казимир Шиделко, но он не был настоятелем, с него был меньший спрос. Доходило до столкновений с милицией.

zaniew_01
Уже были семинаристы — они занимались в вагончиках при храме и помогали нам разбирать стены, выносить станки, убирать мусор. А стены были из шлака, семинаристы были черные, как кочегары, но шли вперед, ломая стены. Времена были напряженные, но радостные.
Мы вошли мы на четвертый этаж — по лестницам, которые были сбоку. А там был конференц-зал, мы отслужили там мессу. Приехала милиция. Пока мы молились, они заглядывали, но нас не тревожили, дождались конца. Потом сказали, что храм нам отдадут, но постепенно, просили вести себя мирно…
Но храм не отдавали, тогда мы после мессы на первом этаже пробили стену и с процессией вошли в другие помещения. Приехало много милиционеров. А дон Бернардо, ректор семинарии, пригласил итальянское телевидение. Они сняли, как дона Бернардо толкали, били палками. Я позвонил в польское посольство, потому что милиционеры задержали тогда граждан Польши. Шума было много — вокруг демократия, а католикам храм не отдают, их избивают и т.д.
После этого инцидента мэр Лужков подписал документы, подтверждающие наши права на храм.
Но институт переезжать не спешил, хотя место для него было уже приготовлено, новый адрес был известен. Тогда мы провели еще одну акцию. Я договорился с польскими фирмами насчет транспорта, прихожане помогли погрузить имущество института, перевезли на новый адрес и разгрузили там. Помогли господину Афанасьеву переехать, сэкономили ему средства на переезд.
В 90-е годы, слава Богу, здесь было много польских фирм, которые охотно помогали приходу — PKZ, Energopol, Budimex, Exbud, и другие. Сейчас их здесь нет, к сожалению.
Когда храм вернули уже весь — начался ремонт. Им занимался в основном о. Анджей Стецкевич, мне стало легче, высвободилось время для пастырской работы.

zaniew_02_

ОТТЕНКИ РАДОСТИ

- О чем Вы мечтаете в 75 лет?
- Ни о чем не мечтаю. Куда пошлют — там и буду служить, помогать, где надо. Высоких должностей не хочу — сколько можно уже, есть священники помоложе… Если здесь оставят, скажут здесь быть — буду здесь. Я быстро привыкаю к новым местам, так что и на новом месте, если пошлют, надеюсь, буду нормально работать.

- Думаю, что в Вашем возрасте инспектор учтет любое ваше пожелание…
- Я разговаривал с инспектором, и он хочет, чтобы я был здесь. Возможно, круг обязанностей несколько изменится — посмотрим. Нужна новая энергия, я сам это вижу — такой приход, столько народа…

- Какие самые радостные моменты были во время служения в Москве?
- Радости много. Интронизация епископа, освящение храма… Радостно видеть, как развивается приход, как приходит все больше народа в храм. В храме все время кто-то есть, ежегодно 100-120 взрослых принимают крещение и присоединяются к Католической Церкви. Радостно, что родители, которые играют с детьми во дворе храма, сами устроили для них детскую площадку (власти, правда, потом нас оштрафовали, потому что не были соблюдены на детской площадке нормы безопасности).
Радостно, когда дети заходят из любопытства в храм и приводят туда родителей… У нас много семей в приходе, которых Бог призвал в храм через их детей. Бабушка, уже прикованная болезнью к кровати, узнала, что внук стал католиком — и сама захотела, одна из монахинь ездила к ней домой готовить ее к крещению. Один министрант привел отца — известного ученого, в храм, и теперь вся семья в храме каждое воскресенье. Это большая радость для меня.

Вопросы задавал Виктор Хруль
Фотографии Ольги Хруль и из архива газеты «Свет Евангелия»

Оригинальная версия интервью вышла по-польски на портале Polonia Christiana

Редактор
Нам интересно не только то, что происходит в стенах церкви или в ограде церковного прихода. Люди и события, книги и фильмы, спорт и путешествия – в любой области христианин способен видеть Бога и извлекать пользу для своей души.